Дорогие читатели! Завершающим в этом учебном году становится интервью с еще одним ведущим преподавателем ФГУ, который окончил Московский университет – Иваном Владимировичем Лексиным.
Иван Владимирович Лексин – выпускник Московского университета, второго выпуска Института государственного управления и социальных исследований (сегодня это факультет государственного управления). Иван Владимирович является одним из ведущих преподавателей факультета государственного управления. Он – доктор юридических наук, кандидат экономических наук, доцент, заведующий кафедрой правовых основ управления.
I. Выбор университета.
— Выбирали ли Вы между МГУ и каким-либо еще вузом, когда собирались получать высшее образование? Почему выбор был сделан в пользу МГУ?
— О поступлении в МГУ я не думал почти до последнего момента. Казалось, что поступить сюда нереально, а поэтому и пытаться незачем. Вуз я выбирал так, как это происходит у многих абитуриентов и сегодня. Думал не только о том, где хотелось бы учиться, но и о том, какие экзамены сдавать при поступлении. Их было от трех до четырех в зависимости от вуза, но для медалистов в то время была возможность поступить по результатам первого по порядку экзамена в случае отличной оценки. Я подумывал об МГТУ имени Баумана, поскольку по физике или математике сдать экзамен на «отлично» почти наверняка получилось бы. Но то, что дается легче всего, не всегда нравится. К физико-математическому направлению как к профессии меня как раз не тянуло.
А на гуманитарных направлениях первым обычно шло сочинение. Это был экзамен с двойной оценкой: за «содержание» и за «грамотность». Для большинства основную проблему составляла последняя, хотя прекрасно получалось быстро набросать набор фраз, которые давали отличную оценку за содержание. У меня, наоборот, стабильно было «5» за грамотность, но сочинительство на заданную тему всегда было мучением. В то время уже даже были «сборники сочинений» по типичным темам, но заучивание банальных текстов было еще более неприятным, чем придумывание фраз на искусственные темы. Не сказать, что они были неприятными сами по себе: по многим из них вполне можно написать книгу, но, когда в течение урока надо было сочинить что-то о природе в лирике Пушкина или об образе Печорина, мне каждый раз казалось, что я творю какое-то убожество. Собственно, так и было, наверное.
В общем, на сочинение в моем случае полагаться было нельзя, поэтому хорошим вариантом казался Российский университет дружбы народов, где первым экзаменом на направление «Юриспруденция» была история. Кроме того, экзамены там начинались раньше, чем в большинстве других вузов, а это давало дополнительную попытку поступить. Но к экзамену по истории я готовился своеобразно. Пособия для подготовки к экзаменам в то время уже были, но восторга они не вызывали. Поэтому вместо того, чтобы просто составить и выучить ответы на экзаменационные вопросы, я читал дореволюционную и советскую историческую литературу. Мне нравилось, но на выходе это дало кашу из никому не нужных на экзамене подробностей вместо краткого, емкого и структурированного ответа. В общем, эту попытку я благополучно потратил. После ответа на «4» продолжать сдавать другие экзамены было бесполезно, поскольку на бюджетные места был установлен порог в 20 баллов из 20 возможных за четыре экзамена.
В итоге я подал документы в малоизвестный на тот момент Институт государственного управления и социальных исследований МГУ. Вступительное сочинение я по хорошей традиции написал так себе, но с историей на этот раз получилось получше, и иностранный язык затруднений не вызвал.
В общем, получилось немного парадоксально: в МГУ я оказался, потому что не справился с поступлением в РУДН.
II. Интерес к экономике и юриспруденции, продолжение карьеры после окончания университета, преподаватели-учителя. Все это можно найти в этом разделе.
— С чем связан был интерес к экономике и юриспруденции?
— Насчет экономики не совсем получится ответить об интересе. Первая диссертация («Административные и экономические основания трансформации территориального устройства государства»), действительно, была на соискание ученой степени кандидата экономических наук, но она по содержанию «негативно-экономическая». Суть ее вкратце в том, что в условиях рыночной или околорыночной экономики бессмысленно структурировать территорию государства на основе социально-экономического районирования.
Что касается юриспруденция, она заинтересовывала с двух сторон. Во-первых, это то, как нам преподавали основные юридические дисциплины (а они занимали больше четверти нашего учебного плана): четкость структуры, движение от общего к частного, минимум «воды» в содержании. Во-вторых, это строгость юридического языка. Конечно, на практике языковые каноны самими юристами далеко не всегда соблюдаются, но бессодержательную ерунду видно сразу. Сам же категориальный аппарат юриспруденции построен таким образом, что большинство вольных и «обтекаемых» комбинаций слов, которые допустимы с точки зрения общеязыковой грамматики, в юридическом тексте оказываются безграмотными или бессмысленными. «Неюристам» такие лингвистические капканы не нравятся, меня же как раз привлекло наличие жестких правил не просто в связях между понятиями, но и в построении речи. Юридический язык совсем не поэтичен, но в грамотном юридическом языке есть своя эстетика (хотя ее, конечно, трудно увидеть).
— К какому продолжению карьеры Вы готовились, обучаясь на факультете государственного управления (институт государственного управления и социальных исследований): в академическом кругу или в сфере управления?
— Не готовился целенаправленно и не выбирал между преподаванием и другими видами деятельности. С одной стороны, у меня очень редкая для современности ситуация: за всю жизнь я ни разу не сменил основное место работы, это всегда был Московский университет. Но, с другой стороны, в первые годы нагрузка на факультете была небольшой, параллельно можно было заниматься очень разными вещами, и вопроса о выборе между ними даже не возникало. Я много лет занимался правовым обеспечением избирательных кампаний кандидатов, избирательных объединений и блоков, одновременно был руководителем рабочей группы по направлению «Федерализм» в российско-канадской программе Администрации Президента Российской Федерации и Канадского агентства международного развития по теме «Содействие реформированию государственного управления в Российской Федерации», плюс было много проектов поменьше. Со временем Университет «вытеснил» всё остальное, но это было очень постепенно.
— Кого из преподавателей института государственного управления и социальных исследований (факультета государственного управления), и шире – МГУ, Вы могли бы назвать своими учителями?
— Такие люди, конечно, есть. Правда, я стесняюсь произносить пафосные слова, и своим «учителем» прежде ни разу прямо никого не называл. Из внутрифакультетских преподавателей для меня на первом месте Михаил Иванович Панов. Он был совсем не юрист, преподавал у нас логику и риторику. Студентами мы его побаивались и не очень понимали как человека. Потом, уже будучи коллегами, мы немного сдружились, и оказалось, что он совсем не только (и не столько) неприступность в человеческом обличии. Просто он был чрезвычайно принципиален и честен, и оттого чрезвычайно строг ко всем (не только к студентам). При этом со стороны студента было практически невозможно заметить, насколько это переживающий, ранимый и наивный (в хорошем смысле) человек. Как бы то ни было, именно он – совершенно ненамеренно, через преподавание формальной логики – в очень существенной мере предопределил выбор в пользу юриспруденции. Не говоря о том, что логика (в его напористой подаче) дала возможность по-другому думать, говорить, письменно формулировать свои мысли и критиковать чужие. Надеюсь, что не только по-новому, но и (немного) по-умному.
Не могу не упомянуть Евгения Ивановича Колюшина. В последние 25 лет он мало связан с нашим факультетом, но это знаменательная фигура в его истории: он был первым заведующим кафедрой правовых основ управления (а она – единственная из сохранившихся до настоящего времени кафедр нашего факультета). А для меня он был еще и научным руководителем курсовых работ, дипломной работы и, наконец, кандидатской диссертации. И остается неиссякаемым источником житейской и академической мудрости.
А в Университете за пределами факультета государственного управления главный человек в моей жизни – это Сурен Адибекович Авакьян. Он и быть научным консультантом по докторской диссертации согласился, и после очень сильно помогал. Человек невероятно добрый, умный и, как говорится, «светлый». Весьма редко такое встречается, мне повезло быть с ним знакомым и оказаться в числе его коллег.
III. Круг друзей, сложившийся в годы учебы. Компетенции, полученные в годы учебы. В чем заключается интерес к преподаванию?
— Сложился ли в годы обучения круг друзей-единомышленников, общение с которыми доставляло Вам радость?
— Назвать это кругом сложно. Компания, да, была, конечно, но сейчас от нее мало что осталось.
— Какие компетенции полученные в годы учебы для Вас стали важными в последующей жизни?
— Не очень люблю слово «компетенции». Главное, наверное, это навыки общения, рассуждения, думания.
— Когда Вы поняли, что хотите преподавать?
— Слова «понял» и «хотел» в данном случае не совсем подойдут. Я не был инициатором преподавания: меня спросил об этом А.В. Сурин в 2001 году, когда я учился в аспирантуре. Попробовать было интересно, я согласился. Сейчас это не распространено, но в то время довольно много аспирантов преподавало. В основном работали по гражданско-правовым договорам, некоторых и в штат брали на преподавательские должности до защиты диссертации.
А если вопрос о том, «нравится ли» преподавать, то тут ответ ситуативен. Можно любить университет и преподавательскую профессию, но это не значит, что будет нравиться преподавать везде и всегда. У любого преподавателя степень удовлетворения от преподавания зависит от результата, от того, как проходит взаимодействие с аудиторией. Меня лет двадцать назад попросили провести курс в одном коммерческом вузе. Мне не особенно хотелось, но наш заведующий кафедрой (в то время это был Г.А. Белов) довольно убедительно сказал: «Попробуйте». Я попробовал, и это было ужасно. Не уверен, но предполагаю, что он хотел, чтобы я почувствовал разницу. Если так, то цель была достигнута: ругать наших троечников мне после этого стало сложнее, – поскольку было с чем сравнивать за пределами Университета.
IV. Свое понимание выражения «человек Московского университета». Три ценных пожелания студентам ФГУ.
— Ощущали ли Вы на протяжении жизни, что Вы «человек Московского университета»? С какими воспоминаниями вы ассоциируете жизнь в Московском университете?
— Мои ассоциации с выражением «люди Московского университета» несколько мешают ответить на этот вопрос. Мне кажется, когда речь идет о людях Московского университета, то подразумевается больше не личное мнение (самоидентификация), а фактическое наличие определенных качеств – не только профессиональных и интеллектуальных, но и моральных. Я бы сказал, что «человек Московского университета» – это тот, кто безукоризненно честен, порядочен, принципиален, и для кого «университетское дело» (это может быть как работа, так и учеба) важнее, чем персональные желания, потребности, интересы. С этой точки зрения, главное – это искренняя самоотдача, а не уровень профессионализма, знание и соблюдение Устава и точное выполнение должностных инструкций. Как бы то ни было, оценивать самого себя по названным параметрам не очень этично, поэтому я могу называть людьми Московского университета только других.
— Что бы Вы могли пожелать сегодняшним студентам Московского университета, которые учатся на нашем факультете государственного управления?
— Во-первых, не пытайтесь строить из себя то, чем вы не являетесь. Не надо стараться быть взрослее, чем вы есть. Попытки выглядеть «круто» чаще всего комичны, вы это сами увидите, когда будете смотреть на следующее поколение. Будьте теми, кем вы являетесь в данный момент. Не нужно стараться стремительно выпрыгивать из периода молодости и неопытности. Повзрослеть всегда успеете.
Во-вторых, вы находитесь в импульсивном возрасте, на который приходится основная масса глупостей. Старайтесь больше думать, прежде чем что-то сказать или сделать. Обидные слова или постыдные действия могут быть прощены, но их нельзя изменить или отменить, вы останетесь с ними навсегда.
В-третьих, в Университете у вас грандиозные возможности для общения. С большой уверенностью можно сказать, что такого огромного и относительно однородного коллектива, в котором можно найти интересных и близких вам людей, у вас в дальнейшем уже не будет. Воспроизвести аналогичные возможности после окончания обучения очень сложно, поэтому старайтесь использовать их сейчас.
Автор: Носырева Полина Михайловна
студент бакалавриата
Comments are closed